«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года - Эдуард Камоцкий

Машину затолкали в гараж. Оказалось, что выскочил штуцер подвода топлива к карбюратору. «Сверкающая белизной» машина покрылась копотью, прогорело «шикарное» заднее сидение и сгорела часть проводов в моторном отсеке.

Кататься опять стали на родном «горбатом» Запорожце, радуясь, что не продали еще его. А на «новой» машине стали сантиметр, за сантиметром отмывать специальным шампунем копоть, менять проводку и капитально ремонтировать сидение.

После ремонта, услаждаясь белизной и сверканием ушастого Запорожца, привыкнув к его «красоте» я стал замечать, что не все благополучно в его поведении. Его все больше и больше трясло. На следующий год я вскрыл крышку распределительных шестерен и обнаружил, что на алюминиевой шестеренке привода балансирного вала нет ни одного зуба. Мой сосед по гаражу – токарь высшего класса. Мы сговорились о цене, и он выточил необходимые детали, а шестерни я еще купил в магазине.

Сложилось парадоксальное положение, при котором росли цены на базаре, а в магазинах, при всеобщем дефиците, можно было найти дефицитный товар по бросовой, на общем фоне, цене. Егор после того, как я купил шестерни в магазине, был на базаре и увидел такие шестерни по цене раз в семь выше, чем в магазине и сказал продавцу, что они есть в магазине на Заводском. Через день в магазине их не было.

После этого ремонта, машину я решил продать.

Из чего я исходил?

Ходили упорные слухи, что с нового года отпустят цены до уровня баланса между спросом и предложением. За новый Запорожец просили 16000, значит, полагал я, он и потом будет примерно на таком уровне, иначе его не купят, раз сейчас больше не дают. За такой, как у меня, давали 12000. Я надеялся, что 4000 для меня не будут проблемой. Ну, а пока мы катались на дачу, за грибами, на картошку отложив продажу до осени.

Болезнь страны уже неизлечима

Жили мы – два пенсионера и рядовой молодой инженер с не работающей женой в тепле и сытости, но страна напоминала созревший для прорыва чирей.

Непредсказуемые цены, пустые полки, ощущение расстройства хозяйства вызывали всеобщее недовольство. Во всех республиках – как союзных, так и автономных – сложилось мнение, что во всех бедах виновата Россия.

Россия объедает, Россия не умеет руководить хозяйством, а всем навязывает свою волю, Россия навязывает свой язык в ущерб международному английскому, Россия себя навязывает в качестве старшего брата. И, в общем-то, все это так, может быть, и есть.

Не было войны, не было страшной засухи, на страну не обрушивались одно за другим разрушительные стихийные бедствия, а докатились до карточной системы. Не внезапно, не вдруг, а постепенно с ускорением деградируя, экономика тотального планирования с непомерными военными расходами пришла к своему краху.

Внешних причин для этого не было. Значит, виновато само руководство страны. Государство и его руководители. А Политбюро делает вид, что ничего не случилось, что у нас нет карточной системы, что талоны введены в отдельных областях для облегчения быта трудящихся.

Когда Горбачев протягивал руку к Западу за очередной подачкой, рабочий протягивал руку, чтобы на ней чернилами написали номер очереди в магазине, где колбаса стоила дешевле мяса.

Когда постепенно начали останавливаться заводы, когда переставали платить зарплату, народ понял, что ждать от этого правительства и от этого государства больше нечего.

Готовился XXVIII съезд партии (1990г.). Приглашали высказаться в порядке подготовки съезда. Я послал письмо.

«К XXVIII Съезду КПСС.

Вся политика Сталина была теоретически своевременно обоснована. Так, исходя из постулата об отсутствии антагонистических противоречий между различными слоями населения Союза, была обоснована принципиальная бессмысленность наличия в Союзе других партий, кроме существующей – правящей.…

Конец ознакомительного фрагмента.